Потребность не только в житейской, но и в композиционной организации окружающей человека архитектурно-пространствен-ной среды существует извечно. Если в древности это проявлялось в основном в храмовой, дворцовой, парковой архитектуре, то в новейшие времена получает все большее и большее развитие в градостроительстве и в том числе в наиболее демократической его отрасли, в массовом жилищном и общественном строительстве.

Генеральные планы городов, принимаемые комплексно, носят всесторонне разработанный, узаконенный характер и становятся своеобразной партитурой, позволяющей проводить не только социальную, но и композиционно-пространственную долговременную политику. Разработка общей городской структуры и перспективных направлений для ее реального осуществления служат основой, в которую укладываются архитектурно-пространственные комплексные, в том числе ансамблевые, художественные задачи.

Проблемы архитектурно-пространственной организации относительно небольшой среды обитания для одного избранника или его семьи постепенно распространяется на широкие слои населения, принимая целеустремленное градостроительное значение. Примеры развития крупнейших европейских городов известны. Нередко зарождающиеся города, их композиционное начало, составляющее центральное ядро или район крупного города, задают тон дальнейшему планировочному архитектурно-пространственному развитию. Расширяющийся город как бы вновь и вновь обращается к своим истокам, вольно или невольно сверяя вновь создаваемое с первоначально сложившейся застройкой.

Москва. Коломенское. Панорама. В архитектурном ансамбле присутствует господствующее начало.

.

.

.

Центр города — своеобразный камертон, не позволяющий фальшивить, не дающий разрушать заложенную первоначальную объемно-пространственную эстетическую и масштабную градостроительную основу. К сожалению, на множестве примеров мы убеждаемся в постоянно или периодически возникающих противоречиях в строительстве городов.

Наиболее часто встречающаяся опасность — нарушение не столько стилистической, сколько архитектурно-пространственной цельности.

Вспомним, какой архитектурной целостностью обладала Москва еще в середине XIX в., сколь значительна была роль Московского Кремля, центра архитектурно-пространственной композиции города. И дело не только в стилистическом родстве двухтрехэтажных зданий древнего московского зодчества и позднего классицизма, плотно заполнявших пространство, окружающее Кремль, а в пространственном композиционном сопоставлении главенствующего над городом мощного Кремля с его храмами, дворцовыми сооружениями, высокими стенами и башнями и лежащего вокруг него города с его масштабной пространственной структурой, оживляемой многочисленными акцентами храмов, колоколен и монастырей. Ясность этой архитектурно-пространственной композиции — предельна.

Панорама центра Москвы XVII в. Рисунок с гравюр ьи Москва обладала архитектурно-прост-ранственной целостностью.

.

.

.

Дореволюционный, а затем последующие периоды развития Москвы были "взрывоопасны" прежде всего потому, что новые крупные объемы и методы строительства, резко изменившаяся этажность возводившихся зданий вторглись в среду композиционно-пространственного гармонического и эстетического равновесия. Начался процесс трансформации и обновления.

За 75 лет Москва решительно изменила свой внешний облик. Она вышла на новый уровень благоустройства и цивилизации. И все же сравнение двух фотопанорам, выполненных в 1867г. с храма Христа Спасителя и 125 лет спустя в последней четверти XX в. с колокольни Ивана Великого, говорит не в пользу последней, прежде всего потому, что грандиозное московское строительство, разрушив былое композиционное и эстетическое единство, не привело к новому единству города, к новой архитек-турно-пространственной его целостности.

В своей книге "Архитектура окружающей среды" архитектор М.В.Посохин свидетельствует, что "...одна из драгоценных характеристик древней Москвы — выразительный силуэт — ждет своего возрождения. Надо вернуть Москве утраченные филигранность и богатство ее силуэта, найдя в его композиции гармонический переход в единство в равновестной застройке..."

Естественно, что стремительный перевод города из одного масштаба в другой по вертикали и горизонтали не мог не породить крупных градостроительных издержек. Процесс строительства Москвы продолжается, сохраняя оптимистическую надежду на то, что эстетически архитектурно-пространственная композиционная гармония гигантскому городу будет возвращена, но уже в ином масштабном воплощении. Большую роль в этом должен сыграть новый генеральный план.

По словам известного английского архитектора-градостроителя Ф.Гибберда: "Генеральный план — основа, которая охватывает существующий рельеф местности с присущей ему природной красотой. Это основа, которая позволяет решать эстетические проблемы в больших масштабах, например: сочетание застраиваемой площади с естественным ландшафтом, рисунок магистрали или отдаленную перспективу. Кроме того, генеральный план является основой, которая придает городу характерность и единство. Если эстетический замысел не выявляется во всеохватывающей схеме генерального плана, в его основной идее, в характерных решениях, город никогда не сможет стать по-настоящему прекрасным местом для тех, кто в нем живет..."

За послереволюционный период строительства в Москве произошли не только необратимые социальные, но и структурные, функциональные, транспортные, композиционно-пространственные и объемно-стилистические сдвиги. Крупные архитекторы 1920-х годов, вдохновленные идеями революционных преобразований, предлагали гениальные фантастические проекты, способные сломать привычные представления об окружающем Московский Кремль городском архитектурном пространстве. Зодчие этого периода оказали неоспоримое влияние на мировую архитектурную практику. Однако, как это ни прискорбно, следует признать, что осуществление высотных архитектурных композиций Леонидова или Весниных, при всей фантастической смелости их формообразования, невозвратимо нарушили бы масштабные характеристики Красной площади.

Образно-масштабное совершенство Красной площади не требует новомодных изменений, а скорее восстановления утраченного гармоничного композиционного равновесия.

Красной площади присущи зрительно далеко не сразу воспринимаемые свойства. Ее пространство кажется очерченным, но отнюдь не замкнутым. Обтекаемые пластические формы храма Василия Блаженного и Исторического музея, высокие стены Кремля со сквозными башнями не стали преградой для пространственной связи площади с окружающей средой, с пространством Манежной площади и Александровского сада, с пространством Мо-сквы-реки, с системой окружающих магистралей. Пространственную композицию Красной площади нельзя рассматривать в отрыве от всей городской пространственной структуры и прежде всего самого Кремля. В этом ее сила и неповторимость. Ее продольный профиль изогнут наподобие стянутого тетивой огромного лука.

За весь советский период реконструкции Москва постоянно испытывала на себе влияние двух противоположных тенденций — разрушения и созидания. В зависимости от характера административных периодов преобладали разум или безумие.

Многое оправдывали лозунги: превратим Москву "в мировой пролетарский центр", "в образцовый коммунистический город" — отсюда негативное отношение ко всему "устаревшему", "мешающему", "не соответствующему столичным и идейным воззрениям".

В самом деле, мог ли огромный город, подобно гигантской губке впитывающий в свое исторически сложившееся, во многом еще средневековое, пространство все новые и новые миллионы людей, остановиться в своем развитии? Мог ли он удовлетвориться уровнем промышленной технологии XIX в., транспортной сетью улиц, рассчитанной еще на возможности конного транспорта, тесным коммунальным жильем с нулевой степенью комфорта по нынешним меркам? Мог ли он удовлетвориться дореволюционным состоянием общественных, культурных и торговых учреждений, детских, школьных, вузовских, научно-исследовательских, административных, лечебных и прочих заведений? Мог ли столичный город огромного государства удержать свой рост в старых границах?.

И что нас особенно интересует, мог ли при этом такой город сохранить свой архитектурно-пространственный художественный облик, дорогой сердцу каждого москвича... без трагических изменений?.

Первоначальные черты преобразования объемно-пространственного и архитектурного облика Москвы можно видеть в идеях И.Жолтовского и А.Щусева, авторов первого плана ее реконструкции 1918—1924 гг.

Различие во взглядах на архитектуру не лишило обоих зодчих возможности предложить общую концепцию реконструкции старой, дореволюционной Москвы. Сохраняя исторически сложившуюся планировочную структуру как памятник русской культуры, они определяли ее дальнейшее развитие, реконструируя и дополняя кольцевые магистрали, озеленяя и расширяя улицы и радиальные магистрали, создавая новые площади, благоустраивая набережные, намечая пространственную организацию широких зеленых клиньев, радиально соединяющих центр с двухкилометровым озелененным кольцом за окружной железной дорогой.

Принципы сохранения не исключали значительные изменения общей объемно-пространственной характеристики города, исторически сформировавшегося к началу XX в., с его типично московским городским ландшафтом, силуэтным многоглавием, средневековой структурой узких улиц, малоэтажным плотным заполнением жилых кварталов и с крупномасштабным вкраплением старинных усадеб и монастырей.

Идея реконструкции содержала в себе принципиально новые социальные и объемно-пространственные изменения. Важная особенность идеи заключалась в выделении центральной части города в окружении Кремля "повышенной застройкой с постепенным понижением ее к периферии". Творческая смелость и авторитет авторов придали этой первой градостроительной идее силу первоначального толчка, определившего дальнейшую динамику и направление в развитии города.

Силуэт центральной зоны Москвы стал выстраиваться по очертаниям выпуклой сферы. Проектирование и строительство многйх зданий вокруг Кремлевского холма определили не только устойчивое осуществление первоначальной идеи, но и обнаружили тенденции ее гипертрофии. Апогеем этого процесса стал утвержденный и начатый строительством проект Дворца Советов, супермасштабность которого продиктовала соответственно грандиозные реконструктивные мероприятия не только в ее окружении, но и в пространственной структуре всего города, в том числе и развитие широкой торжественной эспланады от Кремля в юго-западном направлении. Генеральный план Москвы 1935 г. и послевоенное строительство инерционно сохраняло некоторые композиционные признаки проектной концепции 1918—1924 гг.

Явление "погружения" памятников архитектуры в новую, ставшую более высокой городскую застройку, "размывание" характерного московского многосилуэтного городского ландшафта потребовало иномасштабной градостроительной "компенсации" в виде островерхих высотных сооружений, в основном расставленных по Садовому кольцу, а затем и создание крупных зональных центров с повышенной этажностью. А "ослабление" композиционного значения Кремля выдвинуло идею создания Главного здания города, роль которого мог бы играть Дворец Труда или Дворец Советов.

Москва. Современная панорама. Город решительно изменил свой облик.

.

.

.

Революционные идеи преобразования городской объемно-пространственной структуры способны необратимо изменить лицо города. А еще не ставшее привычным, или еще не завершенное строительством и потому непонятное, всего лишь формирующееся новое городское пространство способно вызвать острую критику жителей.

Вполне возможно, что альтернативные варианты градостроительной идеи, в том числе сферически вогнутая линия застройки с понижением ее от периферии к центру, повышение этажности к сфокусированным зональным периферийным центрам, организация и развитие крупного административно-общественного центра в юго-западном районе Москвы и т.п., могли бы способствовать значительно большему сохранению и использованию исторически сложившейся старой московской среды, которая могла бы принять на себя современные функции и новое малоэтажное строительство в единой гармонично скомпонованной городской среде. Но это была бы иная Москва, может быть более сохранившая древние черты.

В основе развития каждого города лежит определенная ком-позиционно-пространственная идея, в зависимости от которой складываются не только его эстетические качества, но и дальнейшее существование.

Вспомним, с какой убежденной настойчивостью еще в 1930-е годы боролся Н.А.Ладовский за преодоление статического принципа развития Москвы. Он стремился доказать, что подобные системы, и в том числе кольцевая, могут иметь смысл лишь при условии их целостного существования на определенном отрезке времени, при преобладании "статических" моментов над динамическими, т.е. при относительно медленном темпе развития.

Будучи одним из первых московских градостроителей, он утверждал, что "...центр, стремясь к естественному развитию в горизонтальной проекции, встречает трудно преодолимое сопротивление колец...", что в этом случае, в качестве единственного выхода из положения при врастании Новой Москвы в старую потребуется "...сплошная ломка старого и возведения на его месте — нового"

. В качестве альтернативы он, как известно, предлагал разорвать кольцевую систему на одном из участков и дать тем самым возможность центру свободного выхода для его роста. Предлагал сосредоточить новое строительство в одном секторе, а "весь остальной город рассматривать лишь как материальную среду, благоприятствующую росту его новой части и со временем образующую "город-музей", считая, что такой принцип роста нового за счет материала и организации старого весьма распространен и в природе.

Новая Москва, вырастающая из ее старого организма, рассматривалась Ладовским как некий "постепенно расширяющийся поток" — в избранном направлении. Мы приводим этот пример в качестве подтверждения прямой зависимости современного развития городов от выбора их пространственной композиции.

Настоящая работа не ставит себе целью анализ этапных вариантов генеральных планов Москвы. Важно лишь отметить, что любые проблемы в развитии города, а их множество, тесно связаны с его общей архитектурно-пространственной композицией. И вполне естественно, что на всех этапах разработки генеральных планов столицы, как важнейшее направление в работе, существовало стремление преодолеть замкнутую статичность планировочной системы.

Структурные изменения центра Москвы.

.

.

.

Если Москве не суждено остановиться в своем росте, который зависит от многих причин и прежде всего от состояния ее промышленного потенциала, то, исчерпав свои внутренние возмож- ности, заполнив свои пространственные резервы, она будет искать выход для своего развития.

Генеральный план Москвы 1971 г. с его полицентрической структурой, образованием семи периферийных планировочных зон с зональными общественными центрами, системным подходом к размещению общественных зданий, с идеей пространственного развития глубоких зеленых парковых клиньев, стал крупномасштабным принципиальным подходом к решению многих сложнейших градостроительных задач.

Возникновение запредельных жилых образований, прорыв Московской кольцевой автодороги с освоением новых селитебных территорий свидетельствует о том, что прогнозы градостроителей 1920—1980-х годов в значительной степени подтвердились. На новом этапе разработки генерального плана Москвы старые проблемы дальнейшего ее развития остаются.

Для художественного совершенства любого города необходима гармоничная композиционная его завершенность и не столько единство архитектурного стиля, сколько выражение общности градостроительной идеи. По существу, "идеальный" город — это функционально и всесторонне хорошо продуманный и пространственно скомпонованный цельный художественно-образный организм.

Несмотря на огромные масштабы строительства, центральная зона Москвы перестраивается выборочно или фрагментарно, где каждый фрагмент — улица или площадь — так же создается по частям, при отрицательном воздействии фактора времени. За 75 лет Москва не получила, по-существу, ни одного полностью завершенного ансамбля площади, а "неоконченные архитектурные симфонии" не могут украшать город.

Возникновение и завершение гармонично решенных городских ансамблевых пространственных образований зависит от множества взаимодействующих положительных или отрицательных факторов. Устанавливается прямая зависимость от строительных и финансовых возможностей, волевого влияния городских руководителей и вкуса заказчиков.

Известно, что современный городской общественный центр города Бразилиа, осуществленный архитектором О.Нимейером, представляющий собой геометрически целостную монументальную объемно-пространственную композицию, положившую начало новому городу, мог быть осуществлен лишь при полной поддержке проекта и строительства со стороны правительства.

Творческие архитектурные идеи способны разрушаться, наталкиваясь на постоянные сомнения, нерешительность и противоборство согласующих инстанций.

Приемы урбанистически настроенной или монументальной ансамблевой застройки терпят фиаско и тогда, когда эти идеи агрессивно наступают на иномасштабные живописно-лиричные элементы древней городской среды, решительно отторгающей творческое "инакомыслие".

Исторический путь развития крупных городов в большинстве своем сложен и драматичен.

Архитектура XX в. разорвала традиционную линию исторического развития. Конструктивистская революция возвестила миру невиданные миру архитектурные формы и эстетические принципы. Новый индустриальный ход развития архитектуры способен полностью разорвать связь времен. Рукотворный образ Москвы может стать индустриальным, если не индивидуализировать строительное производство, не свести концы ножниц, разъединяющие степень творческих возможностей древних и современных зодчих в поисках художественно-образной выразительности архитектуры.

Не менее важно найти новые принципы развития городских пространственных систем на основе органически сомасштабного срастания старой и новой архитектуры.

Идеи генеральных планов Москвы, предлагаемых высококвалифицированными градостроителями на различных этапах ее реконструкции и развития, говорят о бесконечном многообразии подходов к решению этой задачи.

Рассматривая варианты, предлагавшиеся такими крупными зодчими, как И.В.Жолтовский, А.В.Щусев, В.Н.Семенов, В.В.Бабуров, Jle Корбюзье, Н.АЛадовский и др., в том числе и позднейшими градостроителями, можно увидеть поразительную несхожесть творческих направлений в решении одной и той же задачи, т.е. дальнейшей судьбы Москвы. Будучи порой диаметрально противоположными, они выявляют возможности смелых кардинальных преобразований города. Однако существует и определенная, порой непредсказуемая, стабилизация развития города, где огромную роль играет инерция сохранения исторически сложившейся планировочной и объемно-пространственной структуры.

Возникает феномен сопротивления и отторжения "прогрессивных идей" при сохранении объективно наиболее устойчивых реалий. Не случайно, что даже Ле Корбюзье предлагал, не щадя и не сохраняя старую Москву, все же развивать город за пределами окружающего Кремль исторического центра.

Справедливо критикуя его проектное предложение по перепланировке Москвы, В.Н.Семенов заявлял, что "...проект Корбюзье, который сносит всю Москву, не приемлем... Для реконструкции нужны решительные меры. Нужна хирургия. Но когда нужен хирург, не приглашают палача"

. В то же время, говоря о градообразующем факторе развития нового организма Москвы, В.Н.Семенов отмечал, что "...основной вопрос — соответствие этому организму его сердца — центра и его артерий — улиц. Сердце надо расширить и укрепить. Это Кремлевское кольцо. Его надо увеличить, включив в систему Дворец Советов в одну сторону и Дворец Труда — в другую... точно определяя его назначение как государственно-полетический центр"

. Практика показала, что не только "хирургия", но и "терапия" далеко не безобидный мотод

Относится ли вышесказанное только к Москве? Казалось бы, XX в. прокатился своим гигантским урбанистическим колесом по всем городам мира. Он сеял свои семена независимо от того, смешивались ли они с многовековой культурой или ложились на новую почву, как в городах Америки.

Градостроительная структура Манхаттена в Нью-Йорке несет на себе печать свободного предпринимательства. По существу, город лишен традиционного понимания пространственной композиции с ее классическими принципами главного и второстепенного, центра композиции, композиционного соотношения частей и целого и т.п.

Если композиция города и существует, то скорее как некое свободное "сцепление" сооружений, составленное из бесконечного числа индивидуально решенных, самостоятельных, объемных, замкнутых в себе композиций. Это сцепление, соединение не только многоступенчато-многоэтажных домов, но и архитектурных стилей, которое можно характеризовать термином "эклектика", где ощущаются не только европейские, но и восточные влияния. Гигантские, устремленные к небу "сталагмиты" многоэтажных домов оставляют между собой либо узкие пространства, образующие лабиринты улиц, либо проспекты, рассекающие плотную массу города наподобие горных ущелий для организации автомобильного движения.

Преобладание современных урбанистических направлений в архитектуре привело к очистительным процессам с избавлением от обилия эклектики, к откровенному наполнению структуры города железобетонными и металлическими многоэтажными каркасами, внешне заполненными полированным солнцезащитным стеклом и керамикой.

Появление легких, быстро воздвигаемых сборно-разборных конструкций привело к своеобразному ощущению необязательного или временного их существования, легкой их заменяемости, наподобие грандиозных павильонов, восхищающих нас на международных выставках, и легко разбираемых. Это отличает их от сооружений монументальной каменной архитектуры, лишая претензий на вечное существование. А отсюда и принцип относительного участия в общей градостроительной объемно-пространственной композиции. Становится вполне приемлемым и полное переустройство внутри наружных оболочек зданий, подчинение новым функциональным требованиям, наподобие домов в районе Сохо, постепенно превращаемом в своеобразный центр, приспособленный для деятельности художников.

Происходит не процесс гармонизации объемно-материальной среды и свободного городского пространства, а процесс максимального заполнения пространства. Однако стеклянные оболочки высотных объемов, отражая облака и закаты солнца, придают архитектуре некоторую эфемерность, растворенность в пространстве, возникает "эффект исчезновения", иллюзорное освобождение городского пространства от объемной перегрузки и угнетающей плотности застройки.

Этому способствует сама пространственная система с геометрически четкой прямоугольной сеткой пересекающихся авеню.

и стрит, никогда не замыкающихся, уходящих в бесконечное пространство. Интуитивный или сознательный прием перспективного растворения городской массы в воздушном пространстве по вертикали и горизонтали — это путь к ослаблению опасного влияния фактора несоразмерности гигантских высотных объемов по отношению к человеку.

Расселение в Нью-Йорке приобретает центробежный характер — за пределами Манхаттена, в коттеджах, среди зелени садов, проживает многомиллионное население. Центральная "небоскреб-ная" часть города все более и более предназначается для работы, деловых встреч, торговых операций, развлечений и всех видов обслуживания.

Судьба американских городов далеко неоднозначна, разнообразна и их планировочная, объемно-пространственная организация — достаточно привести пример столицы США, Вашингтона, с его регулярной, широко озелененной планировкой и стремящейся к классической импозантности архитектурой.

Высотное строительство, достигшее технического совершенства в Америке во второй половине XX в., получило широкое распространение во многих городах на всех континентах, включая страны с повышенной сейсмичностью, в том числе и Японию. Однако повышение этажности в городах в последнее время, вызванное экономией дефицитных городских земель, стало настойчиво оспариваться на основе расчетных показателей, особенно в жилищном строительстве, где действуют жесткие санитарные и противопожарные нормативы, резко увеличивающие расстояния между зданиями при повышении этажности.

Результаты неоднозначны, когда небоскребы возводятся в Лос-Анжелесе или Нью-Йорке, в Токио или Париже.

Еще в 1924 г. архитектор А.О.Таманян писал в связи с намечавшимся развитием города Еревана: "...если поинтересоваться, были ли случаи, чтобы допускалось, ломая старое, изменять форму города, ответ готов. По этому вопросу есть богатая литература. В Европе нет ни одного города, который бы не подвергался такой ломке. Лет сто и более тому назад Париж основательно изменился, четвертая часть города была снесена и застроена совершенно по новому: новые бульвары, широкие улицы, площади и т.д. Для этого Франции пришлось взять большой заем, 1 миллиард 200 миллионов франков. То же самое можно сказать о Берлине, Вене, Риме и других больших городах. Сносились до основания самые ценные кварталы, даже 6—8-этажные дома. Город Ульм был снесен на 80 процентов и застроен... теперь перед аналогичными работами стоит Москва, где работает мой близкий товарищ академик Щусев. Новый план утвержден и осуществляется... надо воспользоваться историческими уроками, опытом Европы и России и приступить к работе..."

После сказанного прошло более полувека. Время принесло новые изменения многим европейским городам, в том числе и Москве, и Парижу. Париж продолжает свой рост в индустриальном веке, испытывая на себе проблемы многих больших исторических городов и соответствующее влияние современной урбанизации. До 1939 г. шел неконтролируемый рост населения, однако в 1945— 1962 гг. правительство предприняло меры по стабилизации роста населения, пытаясь сократить его приток и сохранить естественно сложившиеся границы города.. Это получило отражение в генеральном плане Парижского района, принятом в 1960 г.

Однако в генеральной схеме планировки и застройки Парижского района 1965 г. сверхуплотненность уже рассматривалась как неизбежность и как средство превращения Парижа в столицу Европы с расчетом увеличения населения до 15 млн в 2000 г.

, что привело к активному развитию пригородов и горо-дов-спутников и разрушению зеленого пояса вокруг Парижа.

Архитекторы эпохи Просвещения (Леду, Булле) и Великой Французской революции 1789 г. (Лаке, Легран и др.) предлагали фантастические проекты перестройки Парижа. Позднее Ле Корбюзье предложил свои радикальные проекты по перепланировке города.

Казалось, история сдержанно принимала проекты, в корне меняющие внешний облик Парижа. Однако время оставило значительные и весьма впечатляющие перемены: магистрали Османа, Эйфелева башня, застройка левобережья Сены, новый район Дефанс, модернизация Лувра, новый Оперный театр на площади Бастилии и многое другое. Произошло активное внесение объем-но-пространственных изменений, появились новые градостроительные композиционные акценты.

Однако при всех заметных изменениях Париж не потерял свой исторический и художественный облик и прежде всего потому, что не произошло разрушения его пространственной композиционной основы и специфической городской и природно-лан-дшафтной среды.

По словам Н.А.Ладовского, "Пространство, а не камень — материал архитектуры. Пространственности должна служить скульптурная форма в архитектуре"

Нью-Йорк. Панорама Манхаттена. Градостроительная структура несет на себе черты свободного предпринимательства.

Крупные новые объемно-пространственные вкрапления по существу не изменили традиционный облик Парижа, хотя и неоднократно вызывали протесты населения. Эти внешне весьма заметные, а порой, казалось бы, даже по форме несколько одиозные сооружения не нанесли Парижу того уничтожающего эстетического ущерба, какой нанесло Москве массовое внедрение новой образности, активно внесенное в ее пространственную структуру.

Появление новой металлической Эйфелевой башни в Париже по своему воздействию на городской ландшафт неадекватно исчезновению Сухаревой башни или храма Христа Спасителя в Москве. Общая историческая, в том числе средневековая, характерная архитектурно-пространственная среда Парижа в основном сохранилась. Сохранился и общий принцип силуэтности города с его характерной горизонтальное! ъю, прерываемой вертикальными взлетами сооружений. Наиболее устойчивой в Москве оказалась ее радиально-кольцевая система с кругами, все далее и далее расходящимися, как на воде от брошенного камня. В повышенной общей этажности центральной зоны "утонули" церковные силуэты, постепенно тонут в новой застройке и высотные акценты, возведенные в 1950-х годах.

Типовые крупноблочные жилые дома (или нечто подобное) не посмели выстроить в центральной исторической зоне Парижа. Москвичи это сделали.

Несмотря на значительность нового строительства в пригородах, архитекторам не удалось продемонстрировать новые архитектурно-пространственные композиции на уровне ансамблевых композиционных образований старого города. Исключением, пожалуй, служит крупный жилой район, недавно построенный по проекту архитектора Бофилла, где богатая симметрическая "барочная" пластика индустриализованных жилых домов при сравнительно доступной стоимости квартир, позволила в шутку окрестить этот район "Версалем для бедных".

История развития городов показывает, что наиболее важным в процессах художественного их изменения является не только сохранение принципиальных основ пространственной композиции, но и совершенствование и развитие первоначальной идеи, наподобие совершенствования ансамбля Акрополя в эпоху Перикла. От современной научно обоснованной всесторонней продуманности городских пространственных систем зависит и экологическое состояние городов. Ликвидация озелененных пространств, сокращение площадей городских парков и защитных зон — это не только покушение на красоту города, но и на здоровье его жителей.

Не претендуя на глубину исследования вышеизложенное является всего лишь некоторым размышлением на тему о приоритетном значении архитектурно-пространственной концепции в комплексе решения множества вопросов градостроения. Красота города прежде всего зависит от системы взаимосвязанных пространств.

Ленинградские архитекторы XX столетия, несмотря на крупные масштабы нового строительства сумели сохранить классическую цельность Санкт-Петербурга, где так ясно выражена пространственная сущность архитектуры города Петра.